Интервью с владельцами берлинского борделя
Сначала небольшая выжимка, чтобы понять суть :)
... всем известно, что проститутки – самые чистые женщины, и моются они гораздо чаще, чем женщины обычные. У них все необходимые средства гигиены и дезинфекции есть, и зубные щетки, и мыло, полоскатели специальные.
Немцы вообще очень извращенная нация. Например, сервис «домина» – чисто для немцев, садомазохизм. Ни один клиент восточного происхождения не закажет, к примеру, «золотой дождь» - только немцы.
По статистике турки – самая «быстрая» в этом плане нация. Есть такие, которые за 20 минут успевают два раза. А некоторые и три раза умудряются.
Некоторые вообще с девушкой ничего не делают. Ложатся в постель и начинают ей истории из своей жизни рассказывать.
... рассказывала, как к ней «сын» приходил и говорил ей: «Ты моя мама». Приносил ей что-то покушать, она ела, а он ей рот вытирал, крошки с груди стряхивал.
(С) Татьяна Гаева
Спокойный берлинский воскресный полдень. Звоню в дверь. Молчание. Снова молчание. Через некоторое время жужжание открывшегося замка входной двери. Хозяйка, молодая, привлекательная, с еще несколько сонным голосом и глазами. Кофе? Да, конечно. Только что встала, была на работе всю ночь. Сейчас вылезу из халата во что-нибудь приличное и начнем. Воспользовавшись паузой, осматриваю гостиную. Первое, на что обращаю внимание – фортепиано у стены. Не типично. Чтобы здесь, в Германии, в квартире было фортепиано? Здесь книжные-то полки – редкость, не то что музыкальный инструмент. Картина в старинной золоченой раме, лампа с зеленым абажуром. Круглый стол. Уютно. Женщина заходит в гостиную, на подносе белые фарфоровые чашки с ароматным кофе. Ну что, начнем?
Моя собеседница – хозяйка одного берлинского борделя. По-немецки Puffmutter.
— Судя по всему, твой рабочий день закончился лишь под утро?
— Обычно на работу ходит муж, но ему пришлось срочно уехать по делам в Баварию, и я его подменила. Нормальный рабочий «день» начинается в шесть-восемь вечера, официально дом открыт с 20.00, заканчивается в 4-5 утра, с уходом последнего клиента. В выходные закрываемся в шесть.
— А как насчет выходных?
— Заведение открыто круглый год – 365 дней в году, даже в Новый год и в Рождество. Правда, в Новый год мы работаем только до 10 вечера.
— Как же так получилось, что вашим семейным бизнесом стал публичный дом?
— Произошло все довольно случайно и достаточно неожиданно. Одна наша знакомая содержала этот бордель, и мы были в курсе, чем она занимается. По некоторым причинам она переехала в западную Германию, и ей пришлось продать свой бизнес. Сначала мы выкупили половину дела и стали практически партнерами. Затем некоторое время, месяца три-четыре, входили в курс дела. Это время и было нам на раздумья. Потом выкупили вторую половину и стали полноправными хозяевами.
— Кто вы по профессии?
— Муж мой инженер по холодильным установкам, я учитель музыки.
— Вот уж вправду скажешь: угораздило... из учителя музыки в хозяйку борделя. Не часто встретишь такое перевоплощение. Легко ли было принять решение?
— Конечно, сомнения были. Я тогда работала еще в другом месте, и муж тоже занимался другим бизнесом. Мы и не думали никогда, что станем владельцами публичного дома. Понятия не имели, как этим бизнесом заниматься.
Кажется, что это все так просто, но нюансов очень много. Начиная от того момента, как вечером лампочки над входом зажечь и заканчивая бухгалтерией. Как и в каждом деле, здесь есть свои специфические моменты, которые нужно знать. Вот вы решили открыть публичный дом. Что для этого нужно? Найти какое-то помещение, оформить его правильно, найти девочек. Это кажется, что просто. А потом начинаются тонкости, в том числе со стороны закона. Нужно закупить вовремя необходимое. Моющие средства, какие-то средства гигиены на всякий случай (обычно все необходимое девочки приобретают сами), свечи для заведения. Нужно вовремя давать объявления, договариваться, с теми, кто работает. Отчет по доходам сделать. Отчеты по доходам - моя обязанность. А я не бухгалтер. Для меня бухгалтерия – это мрак. Мне легче какую-нибудь сонату сыграть, чем подготовить месячный бухгалтерский отчет... Тем не менее, получается, да и выхода другого нет. А в общем – все идет по обычной схеме, по накатанной. Все как в любом другом деле. Как огурцы на рынке продают, так и тут.
— Сейчас трудности возникают? Какого плана?
— Да, конечно. Самая большая трудность – общение с девочками. Во-вторых, работа ночью. Они, бывает, конфликтуют, в основном между собой. Мы же, когда их приглашаем, заранее оговариваем оплату и все условия.
— Что представляет из себя ваш публичный дом?
— Все очень просто. Можно сказать, это обычная четырехкомнатная квартира. На первом этаже «офис» - приемная вроде гостиной. Тут мы принимаем гостей, здесь клиент может подождать на диванчике. А наверху... Помещение наверху походит, как говорят, на типичный публичный дом. Сложился такой стереотип, что настоящий публичный дом выглядит так: длинный коридор, а от него по обе стороны комнаты. У нас коридор не очень длинный, так как комнат не много, но он удлинен визуально. Поэтому и вправду похоже. В «рабочих» комнатах стоят большие кровати, и больше там ничего нет. Шкафчик, куда девочки могут свои вещи положить. Для украшения стоят столики, свечи горят, декоративные лампочки. Такая очень скромная спальня.
— Я видела передачу о немецком публичном доме, так у них в комнате стоит, например, гинекологическое кресло, по стенам соответствующие аксессуары для недетских игр развешаны. В вашем заведении есть подобные «специализированные» помещения?
— Такой «интерьер» зависит исключительно от заведения и от предоставляемых в нем услуг. У нас этого ничего нет. Такие комнаты нужны для грубого секса, для жестких извращений. Мы же ничего такого не предлагаем и даже не хотели бы начинать. С этим могут возникнуть определенные проблемы, человек «переборщит», покалечится или еще что. Нет этого направления – меньше проблем. У нас всего-то три комнаты, даже две с половиной. Собственно, и по квадратуре негде. Поэтому мы решили, что нам такого не надо.
— Ванная есть в каждой комнате?
— Нет, у нас есть одна душевая, там девочки моются. Иногда принимают душ с клиентом, если он того хочет, но это очень редко.
— То есть в джакузи клиент не нуждается?
— Выходит, что так. По крайней мере, у нас. В Западной Германии или даже здесь, в Берлине, такое можно встретить в более фешенебельных заведениях. Там и спектр услуг шире, и девочки работают более профессиональные. Нашему клиенту это не надо, у нас все достаточно просто. Даже если бы мы, к примеру, сделали шикарную ванную комнату, поставили бы там джакузи, особым спросом это все равно бы не пользовалось. Чтобы обслужить клиента в ванной, надо как минимум час времени. У нас же самый ходовые тарифы – двадцать минут и полчаса. Гораздо меньшим спросом пользуется сорок минут и час. В неделю бывает всего два-три «часовых» заказа. Так что джакузи ставить нам не выгодно.
— Напитки клиентам предлагаете? Спиртное?
— Нет, мы напитками не торгуем. Да и девочки против. Клиент может попросить чашу кофе или стакан воды, другие прохладительные напитки. Это – пожалуйста. Угощаем клиента за счет заведения.
— Не думаю, что в лексическом запасе учителя музыки кроме музыкальных, были с самого начала и другие термины... Вам легко было овладеть «профессионализмами»?
— Честно говоря, я поначалу даже думала, что мне специальный словарь нужно завести. Для того чтобы знать, что как называется и что обозначает. Мужа ведь иногда приходится подменять. Гости звонят по объявлению и спрашивают, какие услуги у нас есть. А я-то не знала, как это все называется, поэтому я старалась более нейтрально отвечать. Но чаще - «да». Главное – пусть придут, а там разберемся. Девочки-то знают, чего клиент хочет. Не то чтобы особые сложности с этим были, просто если хочешь работать профессионально, желательно владеть языком профессии. Когда гости приходят, они, не стесняясь, говорят о том, что хотят – так, как есть. Чего стесняться-то? Все прекрасно знают, зачем мужчины в публичные дома ходят и чем они там обычно занимаются. Вот, например, нужно было составить список услуг для Интернет-страницы. Мы просто сказали девочкам: «Девочки, давайте. Пишите все, что знаете. Как это называется, что это такое и за какое время вы это делаете». Они написали, мы «окультурили» - и «прейскурант» готов.
— Насколько широк спектр услуг в вашем публичном доме?
— Очень даже не широк: особых извращений у нас нет. Девочки такие подобрались, да и гости, правда, такие – без особых «прихотей». Иногда спрашивают что-нибудь «такое», ну например, секс без презерватива. Но у нас в заведении это не разрешается. В Баварии, по-моему, такая услуга вообще запрещена. Здесь, в Берлине, законодательно принятого запрета нет. Поэтому в некоторых домах такое можно встретить. Некоторые проститутки делают на свой страх и риск.
— У клиента же все что угодно может быть. Да и у девочки.
— Дело даже не в этом. Мы ответственности за это не несем, да и девочки тоже. Клиент знает, на что он идет, это только его проблема. Если кто-то узнает, что в таком-то доме есть девочка, которая предлагает такую услугу, туда сразу целая очередь выстроится. В основном из немцев. Среди турков таких отчаянных практически не бывает. Очень редко. Существует такая негласная договоренность, что без презерватива нельзя. Конкуренция-то конкуренцией, но так нельзя делать. В процессе работы выяснилось, что немцы очень извращенные.
— С этого момента поподробней.
— Может, об этом не стоит писать? Это, в общем, известный факт, и я об этом тоже знала. Поэтому меня это особо не шокировало. Просто я не знала, до какой степени.
— До какой?
— До самой последней. Но это только начало – «без презерватива». Мне иногда так и хочется спросить: «Тебе жить надоело?» Девочки могут иногда и сами не знать, есть у них что-то или нет. Это может, например, даже не от работы быть, а от друга что-то. Это может быть все, что угодно и откуда угодно. Клиент готов рискнуть, заплатить за этот ненужный риск свои же деньги. Самоубийца. Спрашивают еще, например, домину-сервис, причем не легкую, а тяжелую. Втыкание иголок куда-нибудь, например. Втыкают-то в него, в клиента, но я прекрасно понимаю девочек, это очень тяжело психологически. Они на такую работу не соглашаются. Легкая форма – да, пожалуйста. Тяжелая домина – это уже чистое извращение, когда у человека с психикой не все в порядке.
В плане выбора проституток немцы тоже отличаются. Она должна быть похожа на ребенка. Ей, скажем, 25 лет, а выглядит она только на 17. Глазки ясненькие, худенькая, действительно, как ребенок – только-только девочка школу закончила. Если такая приезжает работать, немцы прут просто валом, не остановишь. Вот это – немецкий тип. Туркам больше нравится зрелость: чтоб девушка молодая была, но зрелая, женщина как женщина. Чтоб грудь была, попка.
Проститутки-«нимфетки» в западной Германиии, кстати, больше зарабатывают. У них там и свои постоянные клиенты есть. Здесь, Берлине, клиенты – больше турки, которые в публичные дома чаще ходят, а на западе - больше немцы. Поэтому девочки такого типажа – «детского» - чаще на Запад ездят, потому что зарабатывают там, с немцами, больше.
К нам в заведение ходят, в основном, турки. Работаем в таком районе, где турков очень много живет. Во всяком случае, это хорошие гости, лучше, чем немцы. Я раньше к ним с опаской относилась: нация эта южная, темпераментная. Я думала, вот, бедные девчонки, не дай бог, думаю, такому «горячему» попасться. А оказывается, турки – самые лучшие гости. Он пришел, сделал свое дело, распрощался, всем пожелал хорошего вечера и ушел.
Ходят ли к нам русские? Очень мало. У нас есть несколько русских гостей, но приходят они лишь изредка. Мы незнакомых русских стараемся не пускать. Они скандальные. «Я заплатил, теперь мне все должны». Скандалы эти все нам ни к чему. Сидит он такой «крутой», «понтуется», сказки рассказывает, час, два. Сейчас, мол, шампанского море куплю, всем по шубе куплю, закрывайте заведение, гулять будем. Повыпендривается, повыпендривается, и говорит: вот только домой за деньгами схожу.
— Конфликты с клиентами бывают?
— Бывают.
— Какого плана?
— Только одного плана. Никогда не жалуются, что им кофе не понравился или вода не свежая...
В комнату заходит Юра, вернувшийся из деловой поездки, и подхватывает разговор.
— Это точно, на кофе не жалуются. Главная проблема с клиентами в том, что некоторые из них нарушают договоренность. Он может делать только то, о чем он с девочкой договаривается, но не больше. И уже в комнате, наедине, клиент начинает «самодеятельностью» заниматься. Если такое происходит, девочка делает ему предупреждение. Если он настаивает на своем, она собирается и просто уходит из комнаты. Тут в разговор вступаю я. Такие клиенты думают, что, если они заплатили, то могут позволить себе какие-то вольности наедине с девочкой. Или бывают случаи, когда он уже кончил, но все равно дальше продолжает, без разрешения девочки. Клиент не имеет права без особой договоренности позволить себе лишнее. Одни и те же клиенты вытворяют одни и те же вещи. Это все прекрасно знают. Такие гости не только к нам приходят. Они часто знакомы девочкам и по другим домам, где они тоже работают, и рассказывают то же самое. Эти клиенты прекрасно знают, что можно делать, а что делать нельзя, и, тем не менее, каждый раз пытаются что-нибудь «этакое» выкинуть.
— Но до полиции дело не доходит?
— К счастью, нет. Бывают курьезные моменты. Пацан кричит, например: «Я полицию сейчас вызову». «Вызывай, - говорю. - Что ты им скажешь, что не кончил?» Или берет гость комнату на 20 минут и не успевает. Дело понятное, где-то выпил слегка, не совсем в форме. А девочка должна через 20 минут выйти, если комната ей только на это время сдана. Клиент может заплатить еще за 15, 20 минут и дальше продолжать, или все, до свидания. Но доплачивать клиенты, как правило, не хотят. Приходится разбираться.
Оля:
— Сначала соглашается с «правилами», а потом, к примеру, засос ставит. Вроде бы не контролируя себя, но правила-то ему известны.
— Сколько клиентов обслуживает одна девочка за ночь?
Оля:
— По-разному, это от девочки зависит. Кто-то только 4-5 «комнат» делает, кто-то больше. Была у нас очень продуктивная девочка, по 15-16 комнат за ночь делала. Правда, в то время она у нас была одна на все заведение: все разъехались, работать некому. 15-16 комнат за ночь - влегкую! Для нее это был повод для профессиональной гордости. Ей очень нравилось одной работать. Она королева, все клиенты – ее. И деньги, соответственно. Когда другие девочки появились, с этой начались сложности. Дело доходило до скандала, если кто-то из девочек больше нее комнат за ночь делал. Очень болезненно к этому относилась, ревниво, всегда хотела быть впереди. Сейчас она у нас не работает, сама ушла. Девочки у нас подобрались все помоложе, а это для нее большая конкуренция.
— Сколько проходит клиентов за ночь?
— По-разному. От погоды очень зависит, от того, начало или середина месяца, от времени года. Если погода хорошая и начало месяца, то приходит порядка 40 клиентов за ночь. Бывает, что ждут своей очереди. Некоторые приходят, посмотрят и уходят.
В январе, например, мало было клиентов. Холодно на улице, морозы в Берлине до -20. Я прекрасно понимаю людей, я бы тоже не пошла. Были дни, когда только несколько человек заходило. А кроме того, начало года, перерасчеты, все с финансами разбираются. Конечно, зачем в такие холода куда-то ходить, если через пару месяцев будет тепло-хорошо? Люди сидят дома, в бары-дискотеки-клубы редко ходят, это на нас тоже сказывается. Обычно же в барах разогреваются, в дискотеках, а потом всей «теплой» компанией к нам. Или, напротив, думали, что во время каникул будет мало работы, ожидали летом мертвый сезон. А оказалось не так. И лето тоже должно быть хорошим, тем более чемпионат по футболу начнется. Мы уже с девочками договорились, чтобы они приехали. Они согласны, работы должно быть много. Рекламы будем больше давать. Интернет-страница будет готова, визитки напечатаем.
Да, когда за дело брались, никакого понятия не имели, как это функционирует.
Юра:
— Конечно, ты раньше по публичным домам и не ходила даже.
Оля:
— Знала, что есть такие дома, но представление о них было такое, как в фильмах показывают, причем в фильмах не современных. Красный бархат, шампанское.
Оказалось, что все это гораздо проще и что очень много людей в Берлине этим занимается. Просто об этом на каждом углу не кричат, стараются держаться обособленно. Я, например, тоже не афиширую, чем занимаюсь. Не из-за того, что стыдно или неудобно: это такая же работа, и каждый зарабатывает деньги, чем может. Хотя люди обычно относятся к этому спокойно.
Как отвечать на вопрос «кто вы по профессии»? Вроде бы учитель музыки, а тут вдруг – хозяйка борделя... Я этот барьер еще не переступила. Стараюсь в подробности не вдаваться, когда спрашивают, чем я занимаюсь. Тем более все равно муж этим больше занят. Мужчина есть мужчина, он более спокойный, ему легче с какими-то неоднозначными ситуациями справиться. К нему и пьяные гости обниматься не полезут, и вольностей в его адрес отпустить не посмеют. Или предложить в комнату пройти. Пришел как-то раз один, я тогда мужа замещала. Выбирал-выбирал девочек, потом мне говорит: «А Вы?» Вы извините, я хозяйка, комнаты не обслуживаю. Я себя гостям не предлагаю. «А что, ты больше не работаешь?» Всегда стараюсь обходиться с гостями мило, но тут я взорвалась. Долго он потом извинялся. Обычно же хозяйки борделей – сами бывшие проститутки, а бывает еще и в комнаты по старой памяти ходят. Девочка же, если долго в этой сфере находится, набирается опыта, становится со временем настоящей профессионалкой, узнает все тонкости профессии. Приходит возраст – и пожалуйста, из проститутки превращается в хозяйку.
Юра:
— Интерес к этому делу у многих есть. Дело прибыльное. Живешь сам и даешь другим жить. Девчонки к нам разные приезжают, и часто не от сладкой жизни, у многих такие проблемы, не позавидуешь. Девочка одна к нам приехала, худая, ее за этим торшером не видно было. Муж – алкоголик, двое детей. Ей нужно было какие-то долги выплатить. Выхода другого просто не было. Мы ее отходили, успокоили. Ничего, денег заработала, поправилась.
Оля:
— Когда сталкиваешься с какой-то проблемой, выход есть всегда, вопрос в том, какой выход. Нужны деньги, чтобы выплатить долги, квартиру выкупить – достать определенную сумму денег, немаленькую. Такие деньги можно только этим заработать. Можно, конечно, на десять работ пойти и лечь трупом, но достаточно денег это все равно не принесет, ситуацию не исправит. Поэтому многие решаются на этот шаг.
Есть девчонки просто целеустремленные. Нужна им определенная сумма, например, чтобы начать свое дело, открыть студию по маникюру или что-то другое, они зарабатывают, сколько надо, и все, это уходит в прошлое.
Юра:
— Другое дело, когда девочка здесь полгода поработает, заработает, что нужно, долги отдаст, и устраивается дома, например, продавщицей работать. Посидит она на кассе за двести евро в месяц, посмотрит, посравнивает. И думает: или с утра до вечера за двести евро вкалывать, или здесь эти же двести евро за вечер зарабатывать, причем особо не напрягаясь. Здесь она просто отдыхает, деньги эти легкие. И так получается, что все равно она возвращается. Исключения, конечно, бывают. Например, если муж нормальный попадется, который в состоянии семью обеспечить, ее и ребенка, то тогда есть шанс, что девочка «соскочит». А если нет, то она опять возвращается.
Оля:
— Считается, что девочки наши работают selbstständig, сами на себя, как предприниматели, у которых свое дело. И они платят налоги со своих доходов. Мы помогаем девочкам с пропиской, с оформлением документов, с медицинской страховкой, если она им необходима.
Главная проблема в этом деле – удержать девочек у себя, чтобы они работали именно в нашем заведении. Никакого контракта не заключается. Когда к нам новая девочка приходит, она смотрит, сколько у нее здесь гостей, пользуется ли она успехом, выбирают ли ее гости, какая оплата. Если ее все устраивает, она остается. Если нет – ее ничем не удержишь. Она решает сама, будет у нас работать или нет. Наша задача – предоставить ей помещение, создать приятную атмосферу в заведении, обеспечить поток гостей. И в коллективе атмосфера должна быть для нее благоприятная, чтобы она себя нормально чувствовала. Если ей что-то не нравится, она может собрать вещи и уехать на следующий же день.
Мы договариваемся с девочками, кто когда приедет работать. Есть обязательные девчонки, на них можно рассчитывать, приезжают вовремя и работают. А кто пообещает и не придет. Или в загуле, или у нее в другом месте работа появилась. И ничего с этим поделать нельзя, только зря на человека надеешься. Может потом опять появиться. Скажем прямо – проблема с кадрами. Текучка. Они постоянно меняются: кто-то работает, кто-то в отпуске, новенькие приходят, «старенькие» уходят.
Это самая большая проблема. Если бы не было этой нестабильности, работать было бы гораздо проще.
— Как вы своих девочек находите? Даете объявления в газеты типа «резюме с фотографией высылать по адресу»?
— Да, примерно. Они просто звонят по объявлениям, которые мы даем для клиентов, и спрашивают. Если условия нравятся, приходят, смотрят, пробуют.
— Есть какие-то предпочтения при приеме девушек?
— В основном берем русских или русскоговорящих (из так называемого «восточного блока»), полячки у нас тоже работали. Немок стараемся не брать.
— Почему?
— Они нам не подходят. Клиенты уже знают, что у нас только русские девушки работают, и целенаправленно идут к русским. Русских любят, это известный факт. Русские, полячки, чешки и таиландки пользуются повышенным вниманием, а следовательно, больше востребованы в этой отрасли. Славянский и азиатский тип привлекателен для клиентов. Притом что таиландки в силу своей миниатюрности больше «любимы» немцами.
К тому же это тяжело, когда в коллективе кто-то по-русски не говорит. Полячка одна, к примеру, работала, по-русски не говорила, по-немецки почти не говорила. Тяжело ей было общаться с этим языковым барьером, и морально тоже тяжело. Девочки с ней по-английски общались. С клиентами они тоже в основном по-английски говорят. Когда все говорят на одном языке – намного проще.
Насколько мы знаем, у немцев сложно работать в коллективе. Немки постоянно заглядывают, кто сколько заработал. Сплетни, склоки, разговоры за спиной. Улыбаются в лицо, а за глаза грязью друг друга грязью поливают. У нас тоже такое есть. Но мы стараемся это пресекать, чтобы атмосфера здоровая в коллективе была, иначе работать невозможно.
Оля:
— Те, кто уже поработал какое-то время, на новеньких смотрят свысока и начинают «гонять молодых». Меня это очень раздражает. Я им все время говорю: не помнишь уже, как тебе самой тяжело было? Недавно сама еще плакала и ныла, жаловаться бегала, что ее вроде как унижают, а сегодня сама точно так же к новеньким относится. Повод для придирки найти несложно, и они его всегда находят. Объяснить, почему это происходит – невозможно. Нет видимой причины. Это просто называется - «женский коллектив».
Юра:
— Такая своеобразная дедовщина, точнее, бабовщина. Нервы железные нужны, чтоб ситуацию более-менее контролировать.
— Какие-то профилактические меры по охране здоровья проституток вами предпринимаются?
— Есть такая инстанция, которая этим занимается, и девочки ходят раз в неделю на медицинский осмотр. Это абсолютно бесплатно. Девочки сами в этом заинтересованы, это не входит в сферу нашей ответственности.
— Такое медицинское обслуживание стало возможно благодаря легализации?
Юра:
— Да, исключительно. Я считаю, что легализировать это дело было правильным решением. Проституция – неотъемлемая часть любого общества, и скрывать это или пытаться уничтожить абсолютно бесполезно. Все равно это будет. Всегда. Просто с большими или меньшими правонарушениями. Днем эти чиновники придумывают законы, запрещающие занятие проституцией, а вечером сами снимают проститутку.
Оля:
Никто не станет спорить с тем, что это самая древняя профессия, и самая «стрессоустойчивая». Столько войн пережила, столько кризисов, в том числе и финансовых. Пережила, жива до сих пор и умирать не собирается. Где спрос – там и предложение. В этом бизнесе разориться очень сложно. Если только закон задавит. В остальных случаях – положение дел может быть хуже, может быть лучше, но обанкротиться невозможно. Этот продукт не скоропортящийся.
Юра:
— Возьмем пример с валютой. В Советском Союзе заниматься валютой было нельзя. Тогда давали 6-8 лет с конфискацией. Когда Советский Союз развалился, государство легализовало обмен валютой. Частным предпринимателям тоже разрешили ее менять, поставили ларьки – и все, черный рынок просто исчез. Государство стало официально зарабатывать деньги на обмене. Валюта – неотъемлемая часть государственной политики. То же самое и здесь. Как бы в Эстонии не бились за искоренение проституции, ничего у них не получится. Мой друг говорит: каждый день приезжает от 10 до 30 тысяч туристов. Все они – потенциальные клиенты, они приезжают для того, чтобы отдыхать и развлекаться. Они хотят веселья. Они хотят этого сервиса. Государство же запрещает. Но проституток на улице от этого меньше не становится. Это как в мафии: одного убили, приходит другой. Государство само ошибку делает. Лишает казну дополнительных налоговых денег. Я считаю, Германия правильно сделала, что легализовала проституцию. Это защищает права проституток с точки зрения прав человека и работника. И клиентов тоже защищает. Бизнес стал более прозрачным, более чистым. Мы платим налоги, как и все нормальные предприниматели. Государство ежемесячно требует отчеты. И деньги. Очень строго.
Мы и не вложили бы деньги в это дело, если бы это было неофициально.
Раньше девочки работали нелегально. Приезжали в страну, подделывали документы, чтобы остаться, или же находили фиктивных мужей.
Оля:
— Это в лучшем случае. В худшем случае жили здесь без визы, абсолютно нелегально, и надеялись на то, что при полицейской проверке успеют убежать или где-нибудь спрятаться. Причем по сей день некоторые дома таких девушек принимают. Приезжает, например, девочка с Украины: работает хорошо, прибыль приносит. И ее оставляют, идут на этот риск.
— В немецкой прессе пишут, что, несмотря на легализацию проституции, уровень криминала все еще достаточно высокий.
Оля:
— Здесь, в Германии, после легализации криминала стало значительно меньше. Преступность в этой сфере упала, и очень сильно. С этим никто спорить не станет. Мало кто отважится на нелегальщину. За это предусмотрены большие штрафы, вплоть до закрытия заведения. А если заведение закроют, вторично получить разрешение владельцам будет очень сложно.
Юра:
— Мы в удачное время попали в бизнес. Во-первых, легализация, во-вторых, новые страны вошли в ЕУ. Мы попали в первый вагон поезда. Сейчас этот бизнес сильно меняется.
Раньше девушек брали в модели или в стриптиз-клубы, а на самом деле заставляли заниматься проституцией. Такое действительно было, но это было лет пять назад.
Это осталось в Испании, Италии. И то потому, что они перепродают девочек дальше, на Балканы. А уж если кто в Косово в рабство попадет, все, концы в воду. Легализованный бизнес защищает права человека. Там, где это разрешено, проститутки – люди свободные, занимаются этим по собственной воле, безо всякого принуждения. Запрещая проституцию, государство само толкает всех этих людей на криминальные действия. Германия и Голландия прогрессивно в этом плане поработали.
— Кстати, по поводу ограничений. Проститутка имеют право стоять только в определенных местах?
— В каждом городе есть так называемая Sperrzone – закрытая для занятий проституцией зона. Это, как правило, политический и культурный центр города. Ратуши, музеи, церкви, культурные и правительственные учреждения. Представьте себе, в Берлине напротив Deutsche Oper вместо Университета стоял бы публичный дом. Это даже не эстетично. Подобные заведения можно открывать за рамками «шперзоны». О границах этих зон те, кто интересуется, может узнать в полиции.
— Знают ли друзья, знакомые, чем вы занимаетесь?
Оля:
— Три-четыре семьи, с которыми мы общаемся тесно, плюс мои подруги, которым я могу доверять. Наши друзья все знают, в курсе всех наших проблем. В принципе, мы стараемся ограничивать себя в общении, вернее, быть разборчивыми в выборе знакомых. Если кому попало говорить, люди начинают завидовать. И даже могут пытаться как-то навредить, пустить слухи, сплетни и т.п. Для эмигрантской среды это типичная ситуация. Моя мама тоже все знает, она даже помогала нам в свое время принять решение, когда мы еще думали, брать – не брать этот бизнес. Все случилось так неожиданно, что мы, конечно, советовались.
— Такой семейный совет, на повестке – покупка публичного дома... А ребенок в курсе?
Оля:
— Ребенок ничего, естественно, не знает. Но, может быть, догадывается. Мы ему говорим, что у нас ночной бар, вход туда разрешен только после восемнадцати лет и детям туда нельзя даже днем. Конечно, он слышит все время «девочки, девочки». Понятно, ему ужасно хочется на Geschäft посмотреть, все-таки семейный бизнес. Мы ему говорим: исполнится восемнадцать – приезжай и смотри, сколько хочешь. Можешь даже поработать.
— Он согласен с тем, что ему нужно так долго ждать?
— Конечно же, нет. Каждый раз пытается снова попросить и надеется, что в этот раз пройдет. Но мы ему напоминаем, что ему придется подождать еще пять лет. Без компромиссов.
Юра:
— Когда он все узнает, я думаю, проблем не будет. Он вырос здесь, в этом обществе, и отнесется с должным пониманием. С другой стороны, мы же не занимаемся сами проституцией, мы просто сдаем комнаты девочкам, а чем уж они там занимаются, нам не важно. Пусть хоть стихи читают.
Оля:
— Мама у меня современный человек, и она точно знает, откуда эти доходы. Девочки все равно будут этим заниматься, с нами или без нас. Мы ни на их личность, ни на их свободу не посягаем. Они абсолютно свободные люди, которые сознательно выбирают, у кого они хотят работать. Если они не к нам пойдут, то пойдут к кому-нибудь другому. Получается, мы просто даем им возможность заработать деньги, создаем рабочие места. Мы заботимся о том, чтобы атмосфера в доме была хорошая, чтобы они у нас оставались, а не уходили работать к другим.
Юра:
— Просто стараемся по-человечески к ним относиться. И прекрасно понимаем, что работа у них не сахар. Пытаемся подходить к решению проблем честно.
Оля:
— Где-то мы подходим к работе даже слишком интеллигентно, хотя зачастую наоборот нужно проявить жесткость. Когда относишься к девочкам слишком хорошо (из самых лучших побуждений), они садятся тебе на шею и начинают вести себя по-хамски. Не чувствуют границы, где нужно притормозить. Часто злоупотребляют хорошим отношением. Вот, например, есть у нас такая Машка. Она, наверно, где-то в душе и понимает, что ей бы вести себя поскромнее, ведь с ней хорошо обращаются. Но по-другому она уже не может. Это как рефлекс. Чуть дашь слабину – все, сразу на шею запрыгивают. Издержки профессии. В этой области своя психология, достаточно своеобразная.
— Каким образом устроен ваш публичный дом?
— Система проста. Девочка платит нам за аренду комнаты. Что она там делает, в принципе, нам не важно. Она может давать услугу по прейскуранту и зарабатывать таким образом евро в минуту, она может предоставлять какие-то экстрасы (дополнительные услуги, например, разрешит себя поцеловать), за которые она может получать хоть двести евро в час, в итоге нам она все равно просто заплатит за комнату. Оплата комнаты меняется только в зависимости от времени, на которое эта комната арендуется.
Юра:
— Есть разные разновидности заведений. Есть клубные системы, есть такие, где девочки только на несколько дней снимают комнату. Ездят по Германии, снимают комнату на два-три дня, работают, дальше едут.
Сейчас власти пытаются ограничить количество борделей. Слишком много их развелось. Если где-то один бордель закрывается, то тогда тебе разрешают открыть, причем обязательно в том же районе. Так что еще и в очереди надо постоять, чтоб свое заведение открыть. Это сейчас так, раньше ограничения не было. А борделей стало действительно много. На юге, например, Termine (время записи) на месяц-два вперед расписаны. Цены не повышаются, но за те же деньги предлагается больше сервиса.
— Какие экстрасы у вас разрешены?
— Экстрасы разные бывают. К примеру, französisch pur – глубокий минет до конца без презерватива. Если девочка делает этот сервис, она может за это 50 евро взять, а может и 100. Зависит это только от того, как она с клиентом договорится.
Оля:
— Другие девушки начинают завидовать, что сказывается на отношении к «товарке». Ей заводится отдельная кружка – способ показать свою брезгливость. Типично женская конкуренция. Девушки порой не могут скрыть своей враждебности, когда видят, что их конкурентка вышла из комнаты, и знают, что она заработала сейчас больше. За те же 20 минут не 20, а 40 евро или больше. А они этого не зарабатывают. Не могут переступить внутренний барьер, не готовы такой сервис делать. Завидовать-то завидуют, но не думают, что за это же время та и работает больше, и рискует больше. Поэтому все эти дела с кружками полная ерунда, всем известно, что проститутки – самые чистые женщины, и моются они гораздо чаще, чем женщины обычные. У них все необходимые средства гигиены и дезинфекции есть, и зубные щетки, и мыло, полоскатели специальные.
Юра:
— Но сервис такой все равно нужен, он востребован. Это личное решение проститутки, делать такую услугу или нет, мы никогда ни на кого не давим. Если даешь объявление о публичном доме и на него откликаются десять немцев, то восемь из них захотят französisch pur. Арабы, турки в этом отношении более «чистые», осторожные. Большинство из них люди семейные. Если девочка ему эту услугу делает, он же понимает, что она и двадцати клиентам до него это делала. Где гарантия, что он ничем не заболеет? Все исключительно под личную ответственность клиента. Немцев это не смущает. Немцы вообще очень извращенная нация.
— Да, мы уже эту тему затрагивали...
— Девчонки много историй рассказывают. Чем выше у немца положение на работе, тем разнообразнее его сексуальные фантазии, притом фантазии очень нездоровые. Волосы дыбом встают. Например, сервис «домина» – чисто для немцев, садомазохизм. Ни один клиент восточного происхождения не закажет, к примеру, «золотой дождь» - только немцы. Многие наши девочки, когда им такое предлагают, честно отвечают, что этого сделать не могут.
С другой стороны, нельзя забывать и том, что состоятельный клиент может себе больше позволить, так как это дело цены. Вечером он приличный отец семейства, днем на работе серьезный банкир, а в обеденный перерыв к девочкам забегает. При галстуке и с дипломатом.
Оля:
— Опять же, если девушка долго работает, то она уже может позволить себе оказывать «дополнительные» услуги. Это приходит с опытом. У нас же «такого» практически нет, сплошная классика. На самом деле все очень банально. Поэтому порой нам самим становится скучно. Иногда бывает, только они зашли в комнату, не успеешь будильник на 20 минут завести, как уже все, готовы. Мы говорим девчонкам: ну что же это такое, проявите хоть какую-нибудь фантазию! А зачем, это легкие клиенты. Особенно восточные, все вместо 20 за 10 минут справляются.
Юра:
— По статистике турки – самая «быстрая» в этом плане нация. Есть такие, которые за 20 минут успевают два раза. А некоторые и три раза умудряются.
Оля:
— Немцы берут как минимум полчаса. Турки и прочие мусульманские нации в сексе более консервативны, а немцы, конечно...ууу... Бывают такие, что берут девушку на час, она через час выходит и еще на час продлевает. Спрашиваешь ее: «Все нормально?» Да, говорит, он просто лежит, гладит меня и что-то рассказывает. Некоторые вообще с девушкой ничего не делают. Ложатся в постель и начинают ей истории из своей жизни рассказывать. При этом ему даже не важно, понимает она его или нет. Главное, чтобы вид делала, что хоть что-то понимает, и иногда кивала. Душу изливают, проблемами делятся.
— Это, наверное, более пожилые люди?
— В общем, да. От 36-40 и выше. Приходят чисто поговорить.
Оля:
— Да, как к женам. Даже если она занята, он ждет, пока девушка освободится и продолжает рассказывают ей ту же историю с того момента, на котором остановился в прошлый раз.
Юра:
— А помнишь, Брошкина рассказывала, как к ней «сын» приходил и говорил ей: «Ты моя мама». Приносил ей что-то покушать, она ела, а он ей рот вытирал, крошки с груди стряхивал.
— Как сами девочки относятся к тому, чем занимаются?
Оля:
Девочки стараются особо не афишировать то, чем они занимаются. Они молодые, у них свои планы на будущее есть. Кто-то, например, создает себе материальную базу для учебы. Она сейчас поработает, денег подкопит, и будет потом спокойно образование получать. Некоторые даже нам «на сохранение» деньги дают, чтоб не растратить на ерунду. Накопят, потом забирают. Ведь столько соблазнов, могут все вмиг спустить, если с деньгами не умеют обращаться.
— Клиент платит деньги вам или девочке?
— Девочка договаривается с клиентом, сколько времени и что они будут делать. Она берет с него деньги, идет к нам, говорит, на сколько минут они сейчас уединятся, и платит нам по времени за комнату.
Юра:
— В этом нюанс: если бы клиент платил деньги непосредственно нам, то это было бы уже сутенерство, а сутенерство запрещено. Граница очень тонкая.
— Как тогда работают девочки, стоящие на улицах? Самостоятельно?
Юра:
— Примерно 80 % из них работают с сутенерами. Некоторые стоят, например, на Kurfuerstenstrasse или на Oranienbuergerstrasse. На этих улицах можно снять дорогих проституток. С ней клиент договаривается о цене услуги плюс платит еще за съемную квартиру. На вокзалах же найдутся и такие, которые сделают клиенту за пять евро все, что он пожелает. Среди таких много наркоманок.
А наши девочки работают вахтовым методом. Живут они в своей стране, сюда приезжают работать. Работают месяц-полтора, кто-то и два месяца, но это уже и физически, и морально очень тяжело. Поэтому они едут домой отдыхать, едут в семью, к детям, денег оставить.
— Среди ваших девочек есть замужние? Знают ли мужья о профессии жен?
— Замужние есть, и довольно много. Мужья чаще всего знают или, по крайней мере, догадываются, но стараются в разговоре не затрагивать эту тему. У двух наших девушек мужья были алкоголики, они прекрасно все знали, и им было наплевать. У Кати муж был ее первым мужчиной, пять лет вместе прожили, ребенок родился. И вот в один прекрасный день он ей сказал: иди зарабатывай деньги. И она поехала. Собственный муж на панель послал. Ей настолько работа эта понравилось, что теперь она уже не может с этим завязать. И с мужем разводится.
Оля:
— Женщина в семье вообще не должна зарабатывать больше мужчины. Иначе она тут же начинает подумывать, зачем ей все это надо.
— Я почему спрашиваю: читала и смотрела по ТВ, что у немецких проституток обычно есть друг, который о ее работе прекрасно знает и ничего против не имеет.
Юра:
— Немцы смотрят на это дело несколько проще и проблемы в этом не видят. Вот была у нас девочка из Сибири, у нее был друг немец. Сначала поработала у нас, потом открыла свой стриптиз-бар. Неплохо зарабатывала. А друг заставлял ее все равно ходить в комнаты.
Оля:
— Я когда-то познакомилась на языковых курсах с русской девушкой, когда еще только приехала в Германию, и в процессе общения выяснилось, что она работает проституткой. Сначала она приезжала на заработки и просто работала на улице, потом вышла здесь замуж. С мужем познакомилась там же, на улице. И, уже будучи замужем, лет пять еще продолжала заниматься проституцией. Ее благоверный на работу провожал и встречал, не имел ничего против способа ее заработков. Для меня тогда это был шок: я впервые познакомилась с проституткой. Это было почти так же, как познакомиться с космонавтом. При этом дома она прекрасная хозяйка, так что многим женщинам можно было бы поучиться. Со временем выучилась, получила профессию. Бросила свой прежний заработок и теперь работает по профессии. Живут душа в душу, прекрасная семья. И родители его с самого начала знали, где он с ней познакомился. Для них главное – чтобы они счастливы были, а уж чем она занимается, неважно. Остальное им было абсолютно не интересно.
Юра:
— Другой пример. Девушка вышла замуж за своего бывшего клиента. Он работает в банке, очень неплохо зарабатывает, так что она могла бы вообще не работать. Но она подрабатывает в борделе, говорит, что работает там администратором. В любом случае он догадывается, что она и в комнаты ходит.
Я только что был на юге Германии в клубе, и мой друг, хозяин этого клуба, был пять лет женат на болгарке, которая все это время работала в этом же клубе проституткой. Недавно они разошлись, и ее новый муж категорически против того, чтобы она работала проституткой.
У нас сейчас три девчонки работают, не аккуратные, все везде оставляют, вещи свои. А Машка – аккуратная. Идет по улице – и не скажешь, что проститутка, - фотомодель! И в хозяйстве чистоплотная, хорошая девочка.
Оля:
— Иногда девочки начинают играть в любовь. Ходят на дискотеки, там флиртуют. Мужчины сразу же видят, что это за женщины и начинают этим пользоваться. Вытягивать деньги. Нам приходится вмешиваться, говорить, что это идет в ущерб работе. Альфонсы высасывают все до последней копейки. Иногда это нужно ей объяснить, а иногда и запретить. Сами они этого не понимают. Работают все ночь, потом едет к нему, продукты к нему тащит, кормит. Вечером на работе выходит сонная, абсолютно не привлекательная. Ни нам, ни ей никакого толку. Зачем ты приехала – собирай вещи и езжай домой. Свободное время не должно быть в ущерб работе. Это их дело, где они проводят свободное время, но в данном случае это чересчур. Они считают, что раз работа у них свободная, и они свободны, то они могут себе это позволить. Этот мужчина готов себя содержать? Чтоб ты здесь больше не работала? Предупреждаем. За сбой графика работы – штраф. Не предупредив, не можешь не выйти на работу. Она возражает: «Мы не заводе!» Какая разница! Там ты трусы шила, здесь – снимаешь. Рабочая дисциплина одинакова и тут, и там. Завод открылся, конвейер запущен, продукция идет. Здесь точно также.
Наша проблема – привести в дом гостей, ваша задача – создать ему все условия, чтобы он пришел еще. Если клиент ушел недовольный, то больше он сюда не придет. Как себя девочка преподнесет, так у нее гешефт и пойдет. Если ты к клиенту вышла с кислой миной - зачем ты ему такая нужна, у него жена дома такая.
— Девочки какого возраста работают в вашем борделе?
— От 18 до 37.
Оля:
— У нас нет возрастных границ как таковых. Девушка работает сама на себя, а сумеет ли она соблазнить клиентов, которые к нам приходят, и увести с собой в комнату, другой вопрос. Если она и в 40 лет может удовлетворить желания мужчины, и он готов за это платить, то почему бы и нет? Есть такие девчонки, которые в 35 выглядят на 20. Женщины не совсем молодые – на любителя. В основном, все любят девочек помоложе и попышнее. Бывает, что работают такие проститутки, и клиенты к ней ходят, которые и 10 лет назад к ней ходили, и до сих пор продолжают по инерции. Восточные клиенты любят блондинок и полненьких, чтоб было за что подержаться. Для немца – чем худей, тем лучше. У нас работают несколько пухленьких и одна совсем худенькая. Немцы идут к ней, турки – к остальным.
Юра:
— Есть тут одна хозяйка борделя, 52 года.
Оля:
— У нее на лбу написано, что она опытная женщина.
Юра:
— Так она еще сама в комнаты ходит. И в шарме ей не откажешь, и выглядит она отлично. У нее, правда, «своего» уже ничего не осталось, все полностью сделано.
— Итак, прошел год работы, все идет хорошо. Существует мнение, что всякий бизнесмен стремится к расширению своего бизнеса. Это правда?
Оля:
— Да, развиваться не просто хочется, но и нужно. Вначале было трудно, муж постоянно находился там. Сложностей было много, опыта мало. Сейчас все более-менее налажено, и мы можем позволить себе нанять администратора. Появилось свободное время. Но рано или поздно становится скучно: дальше-то что? Поэтому у нас есть идея – расширяться. Мы договариваемся о покупке еще одного публичного дома, но на юге Германии.
— Почему не в Берлине?
— Берлин нищает, цены падают. На юге и народ побогаче, и денег там больше. Как бы ты в Берлине не крутился, выше головы не прыгнешь. Конкуренция здесь тоже очень высокая – борделей слишком много.
Юра:
— Гешефт, который я нашел, расположен очень удачно – прямо у автобана. Раскрученный бордель, даже рекламу не нужно делать. Только за ночь там проезжает около 40 тысяч машин. И чем обособленней заведение выглядит, тем лучше. Оно не должно привлекать внимание, в этом деле показуха – лишнее. Люди предпочитают с черного входа заходить. Думаю, не нужно объяснять, почему.
Если мы уже все равно этим занимаемся, какая разница, сколько у нас домов – один, два или десять.
— Сколько может заработать проститутка?
Оля:
— В среднем три-четыре тысячи в месяц чистыми. По-разному. Зависит сильно от погоды и времени года. С середины декабря по середину января все очень спокойно, и не только у нас. На глупости не хватает ни времени, ни средств. Весной все начинает двигаться, все просыпается. Это как с сигаретами. Как бы финансово не было тяжело, сигареты покупают. Даже если денег нет, 40 евро все равно «наскребет» и к нам придет. Один с авоськами заходит – с работы, по дороге домой сначала в магазин за продуктами, потом к нам. В костюмчике, при галстуке, в одной руке продукты, в другой – моющие средства.
— Не собираетесь ли вы заняться чем-нибудь другим и бросить публичный дом?
— Нет, не собираемся. Есть мысль, что этот бизнес для того, чтобы просто поддерживать финансовый статус. Потому что это наш товар – непортящийся. Хотелось бы параллельно для себя заняться чем-нибудь более интеллектуальным. Например, на тот случай, когда тебя спрашивают, а чем ты занимаешься, не красноречиво молчать, а достать визитку.